«Полезна ли Церкви «образованность»?

От редакции:
Сегодня традиционный для нашей страны День знаний. Миллионы школьников приходят в этот день в школы, чтобы в течение предстоящего года получить не только определенный набор знаний, но и все больше становиться полномочными вершителями своей судьбы. Как относиться к школьному и высшему образованию современному христианину? Об этом на страницах нашего сайта размышляет старообрядческий священник о. Иоанн Севастьянов.

Иерей Иоанн Севастьянов, настоятель старообрядческой общины во имя Покрова Пресвятыя Богородицы в г. Ростове-на-Дону

1 сентября — традиционный День знаний. У большинства получающих то или иное образование начинается очередной период постижения гранита науки. Та же волокита наступает и у студентов, в той или иной форме изучающих теологию. И в этот день уместно вспомнить об отношении Церкви к внешней образованности.

Христианская Церковь относилась к образованию всегда неоднозначно. На протяжении веков мы чаще видим отрицательное отношение. Одним из первых ярких примеров употребления и неупотребления светской образованности могут служить образа святых верховных апостолов — Петра и Павла.

Икона апостолов Петра и Павла с клеммами. Великий Новгород, XVI век

В церковном чине эти два апостола ничем не выделяются друг перед другом. Но вот земная деятельность их несколько разнится. Апостол Петр не имел серьезного образования. По профессии он был рыбак. Апостол Петр не смог самостоятельно составить Евангелие, а поручил это апостолу Марку, два соборных послания он тоже составил при непосредственной помощи секретаря и совершил за свою жизнь единственное миссионерское путешествие из Палестины в Рим, в город, в котором уже была христианская община.

Апостол Павел был воспитан в эллинистическом городе Тарсе, у иудейского книжника, постиг в совершенстве не только отеческий закон, но и культуру эллинов. Апостол Павел в своих 14 известных нам посланиях сформировал основной корпус богословия Христианской Церкви, образовал несметное количество новых христианских общин от Аравии до Испании, смог раздвинуть границы Христова Благовествования из иудейской общины до концов Вселенной. При этом апостол Петр считал, что в деятельности апостола Павла «есть нечто неудобовразумительное» (2 Петр. 3. 16). Этими словами Петр выразил будущее двойственное отношение Церкви к образованности: для кого-то она была средством быть «эллином среди эллинов», для кого-то — чем-то «неудобовразумительным».

Нелегко было первым христианским педагогам: Клименту Александрийскому, Оригену, Лукиану Антиохийскому (Лукиан большую часть своего служения был отлучен от общения с епископом, не за школу ли?), Ефрему Сирину. Им приходилось выдерживать значительное давление со стороны христианских общин за организацию школ. В первую очередь критике подвергалось изучение в этих школах философии. Считалось, что внешняя мудрость служит развитию гордыни и никак не способствует совершенствованию души. В устах святого Ипполита Римского слово «школа» даже стало ругательным. Такое отношение к школьному образованию объясняет малое количество известных нам первохристианских школ.

Училища были только на Востоке — в Александрии, Кесарии, Антиохии и Эдессе (затем переехавшая в Нибисин). Подозрительно раздражительное отношение к школам было причиной того, что Церковь вообще обходила вопрос школьного образования и была крайне непритязательна в отношении образованности лиц, рукополагаемых в духовные должности. Образованность становилась уделом личного интереса и рвения. На протяжении всей истории наука в христианстве поддерживалась только лишь инициативой тех или иных авторитетных личностей. На Западе не только не было христианских школ, но и отношение к образованию было более враждебным. Образованность в какой-то момент стала причиной для притеснения епископов и священников. Имелись случаи, когда епископа изгоняли с кафедры за его ученость.

Нил Синайский (Синаит)

Сардикийский Собор даже предусматривал защиту таким епископам. Третированию подвергалось не только получение школьного образования, но постепенно подпадает под запрет вообще чтение классической литературы. Подвижник V века Нил Синаит приказывает одному монаху очистить монастырь от книг классической древности, объявляя, что книги эти «есть куча грязи».

На Западе в конце V века проходит собор под председательством папы Геласия, составивший первый известный список книг, запрещенных для христианского чтения — «Декрет о принимаемых и непринимаемых книгах». Наряду с апокрифическими евангелиями для чтения были запрещены сочинения Тертуллиана, Климента Александрийского, Арнобия, Лактанция, Кассиана, часть исторических произведений Евсевия Кесарийского, частично сочинения Оригена, и дажеПравила Апостольские и Пастырь Ерма.

Против классического образования высказывались преп. Исидор Пелусиот, папа Григорий Великий, и даже известный полиглот Иероним с его видением о Цицероне. Но наряду со всеобщей церковной подозрительностью к школьному образованию, самый заметный след в церковной истории 1 тысячелетия оставили те представители Православия, которые получали фундаментальное классическое образование. Причем получали образование не в сложившихся христианских учебных заведениях, а в языческих классических школах: Василий Великий и Григорий Богослов — в Афинах, Иоанн Златоуст — в Антиохии у Ливания, Иероним — у Доната в Риме, Августин — в Риме и Медиолане.

Святители Василий Великий, Григорий Богослов, Иоанн Златоуст

Эти люди своими трудами принесли Церкви огромную пользу. И как у апостола Павла, эти труды каким-то необъяснимым образом были связаны с их образованностью. Три великих святителя получили блестящее образование. Они все учились в языческой школе. Для этого двое из них уехали из родной Малой Азии в Грецию. При этом, в родном городе Иоанна Златоуста — Антиохии, а также в Александрии, во время юношеского возраста будущих святителей еще существовали христианские школы, в которых наряду с богословием преподавались и «философские» науки.

Но, как сговорившись, юноши пренебрегают христианским училищем и отправляются за тридевять земель в языческий город и школу. Зачем? — Потому что там было лучше образование? Более того, Григорий Богослов и Василий Великий ввели будущую традицию, когда епархиальный архиерей посылает своих клириков для получения нормального образования в учебное заведение. Но! Посылают они туда же, где и сами учились! Неужели епископы Григорий Богослов и Василий Великий, с их-то образованием, не могли сами в Каппадокии наладить процесс обучения? Зачем юноши посылались в языческие школы?

Самое яркое описание пастырского образованного служения мы находим в «Словах о священстве» святителя Иоанна Златоуста. Златоуст прямо заявляет, что никакая жизнь, как бы она ни была высока, не есть достаточное условие для рукоположения в пастыри церкви, если нет основательного знания догматов веры. Со знанием догматов должно соединяться искусство красноречия. Пастырю нужно быть очень искусным в красноречии. Златоуст замечает, что образованное общество очень взыскательно в отношении к проповеднику. А эти способности есть не данность, а результат кропотливого труда пастыря.

Иоанн Златоуст отмечал распространенное уже в его время мнение о «благочестивом невежестве». Святой отец пишет:

Многие (из пастырей) и погибли, и сделались менее ревностными к истинному учению вследствие того, что вообразили, будто Павел хвалился действительным невежеством, и решили быть невеждами. (См. 1 Кор 1;18-2;16)

Златоуст считает, что похвала невежеству — ложный вывод из этих слов апостола. Святитель Григорий Богослов также решительно требовал многостороннего образования со стороны пастыря. Григорий считал, что пастырю весьма прилично знать философию, как и другие человеческие науки, не говоря уже о науках богословских. Подобно Златоусту, Григорий Богослов протестовал против предрассудка, который, кажется, был очень силен между духовенством, именно, что нет надобности в учености для пастыря, когда сами апостолы, не отличаясь ученостью, однако же, силою духа победили мир.

К сожалению, святители, получившие светское образование и настоятельно рекомендовавшие это своим духовным чадам, были исключением среди подавляющего числа церковного духовенства. По большей части церковные деятели считали, что лицам духовным излишне образование, что их дело учить святости и быть благочестивыми, а это возможно и без науки.

Такое отношение к образованности трансформировалось и в Русскую Церковь после Крещения Руси. Ярким отражением отношения общества к проявлениям инородного просвещения стала древнерусская литература. В XIII веке, в Патерике Киево-Печерского монастыря, мы встречаем повествование о некоемНиките Затворнике, будущем епископе Новгородском. Этот Никита, проходя подвиг в обители, впал в прелесть и оказался под прелестным воздействием дьявола. Прелесть состояла в чтении книг. Только усиленная молитва старцев спасла несчастного от погибели.

Митрополит Климент Смолятич, историческая фигура середины XII века, который «бысть книжник и философ таков, якоже в Руской земли не бяшет». Современные исследования позволяют предполагать, что Климент был вплотную знаком с византийской образованностью. Возможно, даже обучался в Византии. Этот пункт биографии Климента стоил ему дорого в его служении на Руси. Сохранилось Послание Климента Смолятича к некоему попу Фоме, в котором митрополит отвечает на обвинение в том, что он (митрополит) изучал философию, Гомера, Аристотеля и Платона.

Русские люди даже стеснялись своей образованности. В начале XV века яркий представитель древнерусской литературы, Епифаний Премудрый, хвалился тем, что он не бывал

во Афинах от юности, и не учился у философов ни их плетению риторскому, ни ветийских глагол, ни Платоновых, ни Аристотелевых бесед не стяжах, ни философия, ни хитроречия не навыкох, и спроста, отинуд весь недоумениа наполнихся.

Но на деле, в сочинениях Епифания огромное количество цитат и литературных интерпретаций, сплетенных друг с другом и с авторской речью, которые показывают, что он прекрасно знал Псалтирь, Новый Завет и ряд книг Ветхого Завета, что он был хорошо начитан в святоотеческой и агиографической литературе; по приводимым им же значениям греческих слов видно, что он в какой-то мере знал греческий язык.

То же самое мы видим в середине XVI века в посланиях старца Филофея, сформулировавшего знаменитую идею «Москва — Третий Рим». Филофей писал о себе:

Яз селской человекъ, учился буквам, а еллинскых борзостей не текох, а риторских астроном не читах, ни с мудрыми философы в беседе не бывах.

Но при этом этот «сельской человек» — автор научного опровержения астрономических и математических утверждений немецкого врача и философа Николы Булева.

Парадоксальным образом противопоставление знания и невежества преломилось в творениях пустозерских узников Аввакума и Епифания. Протопоп Аввакум говорил о себе:

Аз есмь ни ритор, ни философ, дидаскальства и логофетства неискусен, простец человек и зело исполнен неведения», «неука человек и несмыслен гораздо.

И это была не просто констатация. Аввакум считал ученость как нечто противное природе человека.

Он видит любое стремление к внешнему познанию как попытку уподобиться Богу, как желание исправить что-то, что Бог сделал не так. Духовный отец Аввакума, его соузник в Пустозерске, инок Епифаний выражал даже определенный страх перед кажущейся ему опасностью внешнего знания. В своем Житии он просит читателей:

не позазрите скудоумию моему и простоте моей, понеже грамматике и философии не учихся и не желаю сего и не ищу.

Епифаний как бы боится этого.

Но при всех этих высказываниях разве можно заподозрить Аввакума и Епифания в необразованности? Писания Аввакума являются образцом древнерусской литературы. Его апологетика зиждется на фундаментальном знании церковного Предания. Логика рассуждений и построения бесед, живость языка свидетельствуют о наличии систематических знаний. Но образование никоим образом не выпячивается, не рекламируется. Потому что необходимость получения образования понимается как снисхождение, как результат оскудения христианских даров Духа, отсутствие которых не может быть для православного человека нормальным.

Духовные последователи протопопа Аввакума — выговские отцы — смогли гармонично соединить ученость и «внутреннюю» мудрость. Эта гармония стала основой для колоссального развития науки в Выговской Пустыни. Духовный и материальный рост общежительства был обусловлен сбалансированным видением места образования в христианской жизни. Выговские отцы ценили витийство, риторику, философию. Это стало причиной того, что в середине XVIII века о Выге писали следующее:

Были и есть и иные ученые, в сем учением просиявшем святом месте многие изрядные люди, и неложно во искусности наук, яко грамматики, риторики, поэтики, логики, диалектики, пения, арефметики, геометрии, медикии, философии и отчасти богословии непостыдными по нашему убожеству и тесноте жития нарещися могут.

Но пример Выговской Пустыни был сколь удачным, столь и уникальным. Развитие теологии и стремление к светскому образованию в церковной среде несколько увеличилось в Новое время. Но это стало следствием секулярного влиянии государства на Церковь, когда богословское образование стало условием карьеры. Это было связано с ростом бюрократического аппарата и политического влияния христианства. Но никак не запрос Церкви.

Образованность, получение «автономного знания» самой Церковью по-прежнему не поддерживалось. Редкие исключения из этого правила были очень малочисленны. Но зато какие это были исключения. Многие значимые события в истории Русской Церкви происходили при участии образованных деятелей. Можно привести множество примеров.

Когда стал вопрос создания славянского библейского корпуса, святитель Геннадий новгородский не постеснялся привлечь в свою команду католического монаха-доминиканца Вениамина. Святителю нужен был переводчик, и он его пригласил. Будущий первопечатник Иоанн Федоров четыре года обучался в Краковском католическом университете. Учитывая, что Федоров входил в новгородское окружение будущего митрополита Макария, и не просто входил в окружение, а и осуществил главную мечту святителя — организовал книгопечатню, можно предположить, что и в университет послал Федорова именно святитель Макарий.

Будущий защитник русского благочестия, православного двуперстия и обрядности преп. Максим Гректоже обучался в различных католических коллегиумах и университетах, даже приняв для этого униатство. Выдающийся деятель старообрядчества Андрей Денисов получил образование, возможно, под руководством Софрония Лихуда в Новгороде. Но как бы то ни было, биограф А. Денисова, Андрей Борисов, утверждает, что кроме обычной грамматики Денисов «и риторикию прошед...и тщателен философской премудрости..навыкнути».

Праведный Иоанн Фёдоров, преподобный Максим Грек, преподобный Андрей Рублев

Все известные старообрядческие апологеты и деятели XIX-XX вв. тоже были образованными интеллигентами.

...Как на протяжении двух тысяч лет, так и в настоящее время, в Церкви нет определенного мнения о необходимости образования для церковного служения. В Старообрядческой Церкви нет обязательного требования образовательного ценза к кандидатам для священнослужения. Что по-своему очень хорошо. Неоднократные попытки создания учебного заведения натыкались на отсутствие внутреннего церковного запроса на получение образования.

И эту ситуацию нельзя назвать предосудительной. При всей полезности образования оно не может быть самоцелью. Образование — это всего лишь средство, инструмент, своеобразный катализатор. Стремление к нему может быть обусловлено желанием использовать все возможности для достижения главной цели. Но если эту  цель можно достигнуть и другим способом: Старообрядческий священноинок Севастиан Озерский говорил так:

Священник должен быть святым. Если он ощущает недостаток в себе святости, то он должен восполнять это образованием.

Читать: http://ruvera.ru/articles/o_ioann_sevastyanov_polezna_li_cerkvi_obrazovannost